Ибн-Фадлан уверенно вошел в историю благодаря своему дару рассказчика и наблюдателя, проявившемуся в составленной им записке об увиденном по пути и на берегах Волги. Полностью его звали Ахмад ибн-Фадлан ибн-аль-Аббас ибн-Рашид ибн-Хаммад; высокие способности помогли ему добиться покровительства завоевателя Египта Мухаммеда ибн-Сулеймана, и миссия Ибн-Фадлана стала кульминационным моментом в определении расстановки политических и конфессиональных сил в прикаспийском регионе в Х веке.
Политическая ситуация на Волге и Каме в начале Х века была такова: лидером союза местных тюркских племен сделался правитель Волжско-Камской Булгарии Алмыш (Алмаз), который не желал подчиняться хазарам. Как часто бывает в подобных случаях, Алмыш искал точки опоры на стороне — у арабов, куда он и отправил гонцов, приглашая к себе ответное посольство.
Багдадскому халифу Булгария представлялась не только новым плацдармом для усиления позиций ислама (до Алмыша булгары были тенгрианцами — небопоклонниками), но и прекрасным коммерческим форпостом.
Миссии предстояло искать торговые привилегии и вручить эльтеберу деньги на строительство мечети и крепости. Забегая вперед, скажем: политического успеха посольство не достигло, так как посланникам не удалось набрать необходимую сумму, а эльтебер, раздраженный недостачей, отказался сменить маликитскую юридическую систему ислама на принятую в Багдаде ханифитскую.
Почему всех — и в Булгаре, столице Булгарии, и в далеком Багдаде — так раздражала Хазария? Дело в том, что это государство уже давно контролировало основные торговые пути из современной Восточной Европы в переднеазиатские земли. Путь, лежавший по западному берегу Каспия до дельты Волги и затем вверх по великой реке, был одним из ключевых.
Выше на Волге находилась знаменитая Переволока, где торговая артерия разделялась на две — одна продолжалась на север, к варягам, а другая уходила на Дон, и обе эти нити еще с VII века держали под контролем хазары. На том же самом пути стоял и Булгар, где с IX столетия процветала торговая фактория.
Там же арабские купцы встречались с русами, которых и описал Ибн-Фадлан. Выше по матушке-Волге арабы не ходили — распространялись слухи о том, что севернее Булгара чужеземцев убивали.
Впечатление от этих русов у арабов сложилось столь сильное, что в Х веке и всю Волгу мусульманские авторы стали называть Русской рекой — Нахр ар-рус, но не потому, что русы владели этими землями, а из-за того, что их суда ходили по великой артерии до устья и обратно — в Верхнюю Русь и прибалтийские земли.
Маршрут посольства пролегал от Багдада через Рей, Нишапур, Мерв, Бухару — в обход владений Хазарского каганата, минуя даже Кавказ (север которого являлся первоначальной вотчиной хазар), затем вернулись назад к Амударье и вниз по ней дошли до столицы Хорезма Кята.
Зимовали в Джурджании (Старый Ургенч, Гурганж), и наш герой оставил красочное описание хорезмийской зимы: «Итак, мы оставались в Джурджании много дней, и река Джейхун замерзла. Кони, мулы, верблюды и повозки проезжали через лед, как проезжают по дорогам: он тверд, не сотрясался и оставался в таком виде три месяца».
Автор сравнивает зиму с Замхариром — той частью мусульманского ада, где царит ужасающий холод. Но лишь только зима отступила, как 4 марта 922 года путешественники вновь направили верблюдов к цели своего путешествия, на север — к волжским берегам, к тамошним булгарам.
Однако прежде не все посланники халифа отважились въехать в страшную страну огузов (тюркского народа, занимавшего территории в Средней Азии и Западном Казахстане): делегацию покинули «отроки», законовед и богослов, после чего Ибн-Фадлан вынужден был встать во главе посольства.
Между тем, опасения дезертиров оказались не напрасными.
Ближе к концу марта миссия вступила в земли огузов. С виду все шло гладко: «верховному главнокомандующему» огузов Этрэку (носившему титул «Кударкин» в рукописи) преподнесли роскошные дары, тот благосклонно принял ходоков и пообещал подумать над предложением принять ислам до возвращения посольства назад, с Волги.
В то же время коварный Кударкин тайно провел военный совет, где предложил ограбить послов, разрезать их пополам и отослать трупы хазарам в качестве выкупа за пленных огузов. К счастью, Ибн-Фадлану и его соратникам все же удалось уйти из опасных степей живыми.
В дальнейшем посольству посчастливилось благополучно миновать земли не особенно дружески настроенных башкир, а к середине мая 922 года Ибн-Фадлан со спутниками благополучно достиг «страны славян («Сакалиба»)» — Волжской Булгарии. 12 мая, день прибытия миссии Ибн-Фадлана, до сих пор чтят в Татарстане как день принятия булгарами, предками татар, ислама.
Чтение послания халифа Алмышу было обставлено с максимально возможной помпой. Пока секретарь посольства читал письмо, синхронно переводившееся слово в слово, эльтебер в знак почтения стоял, а по завершении письма — «воскликнул "Велик Аллах!" таким криком, от которого задрожала земля», — свидетельствует Ибн-Фадлан.
Считается, что тем самым объединенная Алмышем Булгария официально признала ислам своей государственной религией. Алмыш взял себе исламское имя Джафар ибн-Абдулла и, несмотря на некоторые противоречия, с тех пор считался союзником багдадского халифа, Булгария же при его правлении расцвела как сильное, единое и независимое государство.
Алмыш вскоре потребовал у Ибн-Фадлана обещанные халифом четыре тысячи динаров на строительство крепости. Оговоренные средства должны были быть получены из конфискованного имущества некоего Ибн-аль-Фурата, и, как говорит в рукописи наш герой, их трудно было собрать, вероятно, потому, что сын этого Ибн-аль-Фурата имел влияние при дворе, да и сам он вернулся в фавор и с осени 923 года вновь стал визирем.
Денежный вопрос освещен в книге смутно, кроме того, рукопись дошла до нас с сокращениями, и в повествовании остались лакуны. В любом случае, денег не было, посольство потеряло лицо, и стало ясно — пора возвращаться.
Из-за того, что «Записка» не сохранилась полностью, точное время отъезда посольства на родину нам неизвестно. Ясно только, что весну 923 года Ибн-Фадлан встречал уже в Багдаде. Быстрых тактических результатов поездка не принесла: коварные огузы не присоединились к исламскому миру, далекие булгары стали союзниками лишь номинально, а во враждебной иудаистской Хазарии представители мусульманской партии и вовсе впали в немилость.
